Сейчас, когда мне задают вопрос, где я пропадал и чем занимался все эти годы, мой взгляд невольно холодеет, ожесточается. Я не хочу отвечать и раскрывать подробности той жизни, которую вел больше двадцати лет, которой так гордился. В ней не было беззаботных студенческих дней и шумных вечеринок от позднего вечера до самого утра, встреч в ресторанах в компании прекрасных дам и походов в кинотеатры. В ней были лишь литры соленого пота, смешанного с грязью и острым, еще не остывшим, металлическим песком, заливающего шею, спину, попадающего в рот даже сквозь плотно стиснутые зубы; в ней был град стремительных пуль, проносящихся над головой и обрывающих чужие загубленные жизни и..кровь, в ней было столько пролитой крови и тел, изрешеченных в клочья, что ни один человек не станет выслушивать мою историю до конца. Моя жизнь подобна шахматной доске, где каждый, кто ошибается, навсегда с нее исчезает, растворяется в памяти. На ней нет деления на белое и черное, все фигуры одинакового серого цвета и лишь король имеет какую-то значимость. Но я на ней, увы, не король.
В стремлении показать себя и обеспечить семье достойное материальное положение, я покинул родной город и завербовался в канадские вооруженные силы в возрасте восемнадцати лет, сразу после окончания школы. Подписывая контракт о прохождении военной службы и ставя чертову подпись, предопределившую все мое будущее на долгие годы, я думал, надеялся о том, что родные и близкие будут мной гордиться, что брат изменит свое мнение касательно моего решения, а его образование и дальнейшая жизнь будут обеспечены. Пусть он и был самой настоящей занозой в заднице, обузой, избалованным и капризным подростком, вечно качающим права, тем самым постоянно доводя меня до белого каления, я любил его. А вот о себе не слишком заботился, все равно ничего не умел. Жизнь «белых воротничков» представлялась мне недосягаемой, требующей годы упорного труда и наличия перспективных связей, коих ни у меня, ни у семьи, увы, не было. Военная служба по контракту казалась мне выходом для всех нас. А вышло так, что она завела в тупик.
Врожденная целеустремленность быстро сделала свое дело – уже в двадцать два года я был повышен в звании до старшего капрала и принят в пятую канадскую механизированную бригадную группу на базе «Валькартье», где около пяти лет прослужил на должности старшего сапера. Со временем я стал лучшим в своем взводе, раз за разом доказывая, что мне по силам любая поставленная задача от вышестоящих командиров. Моя работа не предполагала панику, только холодный расчет и хладнокровие, даже при том условии, что до взрыва остаются считанные секунды. Тот случай, когда одна допущенная ошибка, один «косяк» станет ценою чьей-то жизни, и я не раз являлся тому свидетелем. Зарекомендовав себя с положительной стороны, а заодно подкрепив отличными физическими качествами, я в числе первых в своей дивизии был переброшен в Восточную Европу, дабы урегулировать вспыхнувшие в тех землях военные конфликты на почве возникших террористических группировок. Как ни странно, никогда не принимая участие в серьезных военных столкновениях, я почувствовал себя в своей тарелке. К тому моменту, кажется, я уже успел позабыть о человечности, превратившись в машину для исполнения приказов, старших по званию, сослуживцев. Первый осознанный выстрел в живого человека, первая пролитая кровь. Однажды мы заплатили слишком высокую цену, подорвав целое поселение, в котором находились и гражданские лица, которых попросту не успели эвакуировать из обстрелянного поселка. Или рукой махнули, кто знает. Мы выполнили задание, уничтожив разом две группы террористов, но вместе с тем уничтожили и остатки своей человечности. Странное безразличие к чужой судьбе явилось обратной стороной медали.
Вернувшись в Канаду, я первым делом взял отпуск и направился в родной Калгари. Уже тогда я все меньше навещал семью, ни писем, ни звонков от меня не поступало. Мы, родные люди, стали друг для друга слишком чужими. Я искал ответы, пытался, уезжал, вновь возвращался и вновь уезжал, натыкаясь на невидимый барьер, и лишь Джесси, кажется, стал понимать на инстинктивном уровне, как на меня повлияли последние события. Но стало вдруг плевать. Я так отвык от гражданской жизни, что больше не мог возвращаться назад ни душой, ни сердцем. Да и времени больше не было. Пройдя проверку у старшего командования, меня вновь повысили в звании. Будучи офицером, почувствовав на себе ношу ответственности, я стал суровее, требовательным по отношению к другим почти так же, как и к себе самому, но не из-за склонности к тирании, а от банального здравомыслия, ведь для людей нашего призвания нещадная муштра тела и духа, строгая дисциплина и отсутствие расхлябанности повышает не только успешность выполненных задач, но и элементарное выживание. Однако, даже профессионалам своего дела свойственно ошибаться и спустя годы я дорого заплатил за свою ошибку. В ходе неудачного обезвреживания одного из снарядов произошла непредвиденная детонация, снеся меня ударной волной. Мне посчастливилось выжить и не потерять конечностей, но вся левая рука, от плеча до кисти теперь сгибается с трудом и даже сейчас, после долгих месяцев, проведенных в военном госпитале, продолжает напоминать о себе, отдаваясь острой, но все же терпимой, болью. Но все оказалось ерундой по сравнению с тем, что произошло после. Меня в спешном порядке списали, признав негодным для дальнейшего прохождения военной службы и теперь приходится безуспешно искать свое место за ее гранью.
